Многогранная и противоречивая в своих конкретных проявлениях и исторических последствиях, по-разному оценивается в историографии. При этом оценки деятельности Петра I во многом определяются теми принципиальными теоретическими (методологическими) подходами, которых придерживаются те или иные исследователи. В рамках всех научных направлений, которые основываются на идеи поступательного, прогрессивного развития человечества, даются в целом положительные оценки деятельности Петра I.
Так, в 30 40-е гг. XIX в. западники (Т.Н. Грановский, С.М. Соловьев, М.Н. Катков, К.Д. Кавелин и др.), считая Россию страной, идущей по западноевропейскому пути развития, отстаивая необходимость использования опыта Запада, делали вывод о том, что Петр I осуществил исключительно полезное для страны дело, сократив еѐ отставание от Европы и т. д. Историки «государственной школы» (прежде всего, С. М. Соловьев) писали о реформах, о личности Петра I в восторженных тонах, приписывая ему все успехи, достигнутые как внутри страны, так и во внешней политике России.
В XX в. представители историко-материалистического направления (Б. А. Рыбаков, Н. И. Павленко, В. И. Буганов, Е. В. Анисимов и др.), пришли к выводу о том, что в результате петровских преобразований Россия сделала крупный шаг по пути прогресса, превратилась в европейскую державу, а созданный Петром I абсолютистский режим ничем существенно не отличался от абсолютистских режимов Запада. Но вместе с тем, обращается внимание на то, что необходимые реформы были проведены дорогой ценой, за счет усиления эксплуатации народа.
Представители либерального направления (И. Н. Ионов, Р. Пайпс и др.), которые главное внимание уделяют развитию личности, признают заслуги Петра I в деле европеизации страны, превращения ее в передовую державу. Но при этом они считают, что страна была обескровлена из-за перенапряжения народных сил, а пространство свободы сузилось, так как каждый человек был ограничен в своей деятельности рамками государственных интересов. В результате же «вестернизации» (в смысле «слепого» копирования западных идей и порядков) в России утвердился не абсолютизм, а азиатский деспотизм, лишь внешне похожий на западные абсолютистские монархии.
Страна же к концу правления Петра I представляла собой военно-полицейское государство с крепостнической экономикой: реформы законсервировали крепостнические отношения. Представители технологического направления (С. А. Нефедов и др.), которые, изучая прогресс человечества, главное внимание уделяют технологическому развитию и сопутствующим изменениям в обществе, рассматривают реформы Петра I в контексте технологической модернизации шведско-голландского образца.
При этом отмечается то, что новые явления взаимодействовали с традициями прошлых эпох, и этот синтез не привел к существенным переменам: в России имел место абсолютизм восточного образца. Дворяне не были свободны, поскольку обязаны были нести государственную службу, а их отношения с крестьянами регулировались государством. Промышленность же, созданная Петром I, была, в основном, государственной промышленностью, обслуживающей армию и флот.
В целом Россия оставалась восточным государством с европейским фасадом. Сторонники локально-исторической теории, в целом отрицательно относятся к реформаторской деятельности Петра I. Славянофилы в 40-е гг. XIX в. пришли к выводу, что реформы Петра I - это насильственное вмешательство государства в самобытную жизнь русского народа, которое нанесло русскому народу непоправимый ущерб, лишив его национального своеобразия и естественного пути развития.
В рамках религиозно-исторической теории существуют два противоположных подхода к оценке деятельности Петра I. Христианская историография, представленная официальной церковью, к Петру I относится лояльно: деятельность царя как помазанника Божьего была направлена на благо России. А вот в старообрядческой христианской литературе проявляется явно негативное отношение к Петру I, так как, по мнению старообрядцев, он пренебрегал старинными православными традициями, преследовал старообрядцев и т. д. Следует подчеркнуть, что в оценках деятельности Петра I известными государственными, общественными, деятелями, писателями, а также историками прослеживается определѐнная противоречивость и неоднозначность.
Как представляется, это объясняется, очевидно, тем, что, во-первых, для истории важны не только позитивные результаты преобразований, сами по себе, но и та цена, которая заплачена за них народом. Во-вторых, тем, что противоречивыми оказались последствия петровских реформ во всех сферах жизни российского общества.
Преобразования Петра I представляют собой модель реформирования общества в условиях его системного кризиса. Это обстоятельство, по мнению авторитетных историков (Каменского и др.) , с одной стороны, обеспечило радикальным реформам Пѐтра I благоприятные условия, так как в результате кризиса произошла дезорганизация политической элиты, и она не смогла составить оппозиции: петровские реформы, перевернувшие жизнь российского общества, не встретили сколько-нибудь серьѐзного сопротивления.
Но, с другой стороны, кризис потребовал радикальных преобразований во всех сферах жизни и в относительно короткий срок. Это предопределило отсутствие планомерности, системности, проработанности, подготовленности в процессе реформирования, а также, во многом, и насильственный способ реализации реформ. Исторический опыт петровских реформ свидетельствует о том, что период радикальных реформ требует максимального напряжения сил общества, и не может продолжаться сколь угодно долго. Общество, несомненно, через какое-то время начинает нуждаться в передышке и в осмыслении опыта, уроков осуществляемых преобразований, т.е. идѐт проверка реформ самой жизнью, в ходе которой происходит в той или иной мере, движение вспять.
Это, по сути дела, и наблюдалось в послепетровский период, когда проявились противоречивые, негативные последствия петровских реформ. В течение, по крайней мере, двух десятков лет преемникам Петра I пришлось ликвидировать последствия, например, финансового кризиса, сокращая расходы на государственный аппарат и армию. Долгосрочные негативные последствия имел и социокультурный раскол нации, вызванный реформами Петра I.
Сегодня существует точка зрения, согласно которой в результате реформ Петра I начался процесс модернизации России, означающей «не отказ от самобытности как таковой, а отречение от самобытности старого образца и созидание новой модели самобытности».1 При этом царьреформатор, в отличие от некоторых современных реформаторов, изначально ставил перед собой не задачу уподобления Западу, а задачу превращения России в могущественную страну, оснащѐнную современными научнотехническими, технологическими достижениями. И хотя при решении этой задачи не обошлось в ряде случаев без поверхностного «европейничания», в итоге, благодаря реформам Петра I, «была заложена новая Россия, непохожая на себя в прошлом, но от этого не ставшая идентичной ни Англии, ни Франции, ни Западу в целом: Россия приступила к строительству новой модели самобытности».
Своей реформаторской деятельностью Петр I, добивался преодоления того, что он считал социально-экономической, социально-политической отсталостью страны, и осуществлял то, что сегодня называют модернизацией. При этом он стремился к достижению тех идеалов общественного устройства, которые предлагала в своѐ время западноевропейская общественная мысль.
БИлет 23 Реформы Петра 1. Оценки историков
Военные реформы
Реформы Петра I направлялись условиями его времени. Этот царь не знал мира, всю жизнь он воевал: вначале с сестрой Софьей, затем с Турцией, Швецией. Не только для победы над противником, но и для того, чтобы занять достойное место в мире, Петр I начал свои преобразования. Исходным пунктом реформ послужили Азовские походы (1695-1696 гг.) .
В 1695 г. русские войска осадили Азов (турецкую крепость в устье Дона), но из-за недостатка вооружения и отсутствия флота взять Азов не удалось. Осознав это, Петр со свойственной ему энергией принялся за строительство флота. Было принято решение организовать Кумпанства, которые и занимались бы строительством кораблей. Единое Кумпанство, которое составляли купцы и посадские люди, было обязано построить 14 кораблей; Адмиралтейство - 16 кораблей; по одному кораблю - обязательство с каждых 10 тысяч помещичьих крестьян и 8 тысяч монастырских. Флот строился на реке Воронеж у впадения ее в Дон. В 1696 г. русские морские силы одержали первую победу - Азов был взят. На следующий год Петр отправляет в Европу так называемое Великое посольство из 250 человек. В его составе под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова находился сам царь. Посольство посетило Голландию, Англию, Вену. Как считал С.М. Соловьев , идея поездки за границу (Великое посольство) возникла у Петра I в результате начавшихся преобразований. За знаниями и опытом отправился царь в Европу в 1697-1698 гг. Исследователь А.Г. Брикнер, напротив, считал, что именно после поездки в Европу у Петра I возник план реформ.
Летом 1698 г. поездка была прервана из-за полученного донесения о бунте стрельцов. Царь принял личное участие в казнях, Софья была пострижена в монахини. Стрелецкое войско подлежало расформированию. Царь приступил к реорганизации армии и продолжил строительство флота. Интересно отметить, что помимо осуществления общего руководства Петр принимал непосредственное участие в создании флота. Сам царь без помощи иностранных специалистов построил 58-пушечный корабль «Предестинация» («Божье предвидение»). Еще в 1694 г. во время морского похода, устроенного царем, впервые был поднят российский бело-сине-красный флаг.
С началом войны со Швецией строительство флота было начато и на Балтике. К 1725 г. флот на Балтике насчитывал 32 линейных корабля с вооружением от 50 до 96 пушек каждый, 16 фрегатов, 85 галер и множество других более мелких судов. Общая численность русских военных моряков составляла около 30 тыс. Петр лично составил Устав морской , где было записано “Только тот государь обе руки имеет, который и войско сухопутное, и флот имеет”.
Петр I избрал новый принцип комплектования армии: рекрутские наборы . С 1699 по 1725 гг. было проведено 53 набора, давших армии и флоту более 280 тыс. человек. Рекруты проходили военную подготовку, получали казенное вооружение и обмундирование. В армию набирались также и “охочие люди” из свободных крестьян с жалованием 11 рублей в год.
Уже в 1699 г. Петр сформировал помимо двух гвардейских полков - Преображенского и Семеновского - 29 пехотных и 2 драгунских. К концу его царствования общая численность русской армии составляла 318 тыс. человек.
Петр строго обязал всех дворян нести военную службу, начиная с солдатского чина. В 1716 г. был издан Устав воинский , который регламентировал порядок в армии в военное и мирное время. Подготовка офицерских кадров осуществлялась в двух военных школах - Бомбардирской (артиллерийской) и Преображенской (пехотной). Впоследствии Петр открыл морскую, инженерную, медицинскую и другие военные школы, что позволило ему в конце своего царствования полностью отказаться от приглашения иностранных офицеров на русскую службу.
Реформа государственного управления
Из всех преобразований Петра I центральное место занимает реформа государственного управления, реорганизация всех его звеньев.
Главная цель этого периода состояла в том, чтобы обеспечить решение важнейшей проблемы - победы в Северной войне . Уже в первые годы войны стало ясно, что старый государственный механизм управления, главными элементами которого были приказы и уезды, не обеспечивает нарастающие потребности самодержавия. Это проявилось в нехватке для армии и флота денег, провианта, различных припасов. Радикально решить эту проблему Петр надеялся с помощью областной реформы - создания новых административных образований - губерний, объединявших несколько уездов. В 1708 г . было образовано 8 губерний : Московская, Ингерманландская (Санкт-Петербургская), Киевская, Смоленская, Архангелогородская, Казанская, Азовская, Сибирская.
Основной целью этой реформы было обеспечить армию всем необходимым: устанавливалась прямая связь губерний с полками армий, которые распределялись по губерниям. Связь осуществлялась через специально созданный институт кригскомиссаров (так называемых военных комиссаров).
На местах была создана разветвленная иерархическая сеть бюрократических учреждений с большим штатом чиновников. Прежняя система “приказ - уезд” была удвоена: “приказ (или канцелярия) - губерния - провинция - уезд”.
В 1711 г. был создан Сенат . Самодержавие, значительно усилившееся во второй половине XVII в., уже не нуждалось в институтах представительства и самоуправления.
В начале XVIII в. фактически прекращаются заседания Боярской Думы, управление центральным и местным государственным аппаратом переходит к так называемой “Консилии министров” - временному совету начальников важнейших правительственных ведомств.
Особенно важной была реформа Сената, занявшего ключевое положение в государственной системе Петра. Сенат сосредоточивал судебные, административные и законосовещательные функции, ведал коллегиями и губерниями, назначал и утверждал чиновников. Неофициальным главой Сената, состоящего из первых сановников, был генерал-прокурор , наделенный особыми полномочиями и подчиненный только монарху. Создание должности генерал-прокурора положило основание целому институту прокуратуры, образцом для которого был французский административный опыт.
В 1718 - 1721 гг . была преобразована система приказного управления страной. Было учреждено 10 коллегий , каждая из которых ведала строго определенной отраслью. Например, Коллегия чужестранных дел - внешними сношениями, Военная - сухопутными вооруженными силами, Адмиралтейская - флотом, Камер-коллегия - сбором доходов, Штатс-контор коллегия - расходами государства, Коммерц-коллегия - торговлей.
Церковная реформа
Своеобразной коллегией стал Синод , или Духовная коллегия, учрежденный в 1721 г. Уничтожение патриаршества отражало стремление Петра I ликвидировать немыслимую при самодержавии петровского времени “княжескую” систему церковной власти. Объявив себя фактически главой церкви, Петр уничтожил ее автономию. Более того, он широко использовал институты церкви для проведения своей политики.
Наблюдение за деятельностью Синода поручалось специальному государственному чиновнику - оберпрокурору .
Социальная политика
Социальная политика носила продворянский и крепостнический характер. Указ 1714 г. о единонаследии устанавливал одинаковый порядок наследования недвижимых имений, без различия поместий и вотчин. Слияние двух форм феодального землевладения - вотчинного и поместного - завершило процесс консолидации класса феодалов в единый класс - сословиедворян и укрепило его господствующее положение (часто на польский манер дворянство называли шляхетством).
Чтобы вынудить дворян думать о службе как о главном источнике благосостояния, ввели майорат – запретили продавать и закладывать земельные владения, в том числе родовые. Новый принцип, отраженный в Табели о рангах 1722 г . усилил дворянство за счет притока выходцев из других сословий. С помощью принципа личной выслуги, строго оговоренных условий повышения по лестнице чинов, Петр превратил массу служилых в военно-бюрократический корпус, полностью ему подчиненный и зависимый только от него. Табель о рангах разделил военную, гражданскую и придворные службы. Все должности разделялись на 14 рангов. Чиновник, достигший восьмого класса (коллежский асессор) или офицер, получал потомственное дворянство.
Городская реформа
Существенной была реформа в отношении жителей городов. Петр решил унифицировать социальную структуру города, привнеся в нее западноевропейские институты: магистраты, цеха и гильдии . Эти институты, имевшие глубокие корни в истории развития западноевропейского средневекового города, были привнесены в русскую действительность насильно, административным путем. Главный магистрат руководил магистратами других городов.
Посадское население было разделено на две гильдии : первую составили “первостатейные”, куда вошли верхи посада, богатые купцы, ремесленники, горожане интеллигентных профессий, а во вторую гильдию включили мелких лавочников и ремесленников, которые, кроме того, были объединены в цеха по профессиональному признаку. Все остальные горожане, не вошедшие в гильдии, подлежали проверке с целью выявления среди них беглых крестьян и возвращения их на прежние места жительства.
Налоговая реформа
Война поглощала 90% государственных расходов, многочисленные повинности несли крестьяне и горожане. В 1718 - 1724 гг. была проведена подушная перепись мужского населения. Помещикам и монастырям велено было подать "сказки" (сведения) о своих крестьянах. Правительство поручило гвардейским офицерам провести ревизию поданных ведомостей. С тех пор переписи стали называться ревизиями, а единицей налогообложения вместо крестьянского двора становилась “душа”. Все мужское население должно было платить подушную подать .
Развитие промышленности и торговли
В результате преобразований Петра I стало активно развиваться мануфактурное производство, создаваться промышленность. К концу XVII в. в стране насчитывалось около 30 мануфактур. В годы петровского правления их стало более 100. Начинается движение в сторону преодоления технико-экономической отсталости России. В стране вырастает крупная промышленность, особенно металлургическая (на Урале), текстильная и кожевенная (в центре страны), возникают новые отрасли производства: судостроение (Петербург, Воронеж, Архангельск), стеклянное и фаянсовое дело, производство бумаги (Петербург, Москва).
Русская промышленность создавалась в условиях крепостничества. На заводах работали посессионные (купленные заводчиками) и приписные (платившие государству подати не деньгами, а работой на заводе) крестьяне. Русская мануфактура была фактически как крепостная вотчина.
Развитие промышленного и ремесленного производства способствовало развитию торговли. В стране шел процесс создания общероссийского рынка. В целях поощрения купечества в 1724 г. был введен первый торговый тариф, облагавший вывоз за границу русских товаров.
ПЕТРОВСКИЕ РЕФОРМЫ ГЛАЗАМИ КЛЮЧЕВСКОГО
Начнем с его высказываний относительно планомерности и естественности
преобразований Петра I.
«Насколько Петрова реформа была заранее обдумана, планомерна и
насколько она исполнена по задуманному плану – вот вопросы, встречающие нас
на пороге истории Петра Великого».
«… самая программа Петра была вся начертана людьми 18-ого века. Но
необходимо отличать задачи, доставшиеся Петру, от усвоения и исполнения их
преобразователем».
«… реформы Петра I направлялись условиями его времени, до него не
действовавшими, частью созданными им самим, частью вторгнувшимися в его
дело со стороны. Война была важнейшим из этих условий. Петр почти не знал
мира: весь свой век он воевал …»
«При первом взгляде на преобразовательную деятельность Петра она
представляется лишенной всякого плана и последовательности».
«Видны цели реформы, но не всегда уловим ее план; чтобы уловить его
надобно изучать реформу в связи с ее обстановкой…»
«Перестройка шла по разным областям одновременно…, и только к концу…
стала складываться в нечто цельное».
«Петр Великий и его реформы – наше привычное стереотипное выражение…
Он просто делал то, что подсказывала ему минута, не затрудняя себя
предварительными соображениями, …, и все, что он делал, он … считал своим
текущим, очередным делом, а не реформой»
«… одно из основных правил финансовой политики Петра: требуй
невозможного, чтобы получить наибольшее из возможного».
«… подушная подать, сглаживая старые податные неровности, усиливала
или вводила новые … в общем итоге значительно отягощала бремя прямого
обложения, и таким образом не достигали ни одной из своих целей – ни
уравнительности казенных платежей, ни увеличения доходов казны без
отягощения народа».
государства и при его естественных богатствах царь без народного отягощения
мог бы получить гораздо больший доход».
Критическое отношение уже самого Ключевского проявляется в следующем
его высказывании:
«В этой отрасли (реформы в управлении) своей деятельности Петр
потерпел больше всего неудач, допустил немало ошибок… Преобразовательные
неудачи станут после Петра хроническим недугом нашей жизни…»
«Реформа, как она была исполнена Петром, была его личным делом, делом
беспримерно насильственным и, однако, непроизвольным и необходимым».
называется одним из важнейших составляющих политики государства – внешним,
международным отношениям, которые сам Петр определил достаточно
оригинально: «… слова, как будто сказанные Петром и записанные Остерманом:
«Нам нужна Европа на несколько десятков лет, а потом мы к ней должны
повернуться задом».
«Сближение с Европой было в глазах Петра только средством для
достижения целей, а не самой целью».
«Он хотел не заимствовать с Запада готовые плоды тамошней техники, а
усвоить ее, пересадить в Россию самые производства…».
Подводя итоги петровским реформам, Ключевский дает ответ на вопрос о
революционности, внешней и внутренней, преобразований.
«Результаты реформы были более обращены к будущему, смысл ее далеко
не всем понятен».
«…преобразовательная увлекаемость и самоуверенное всевластие – это
были две руки Петра, которые не мыли, а сжимали друг друга, парализуя
энергию одна другой».
«Реформа… не имела своей целью перестраивать ни политического, ни
общественного, ни нравственного порядка …, не направлялась задачей
поставить русскую жизнь на непривычные ей западноевропейские основы…, а
ограничивалась стремлением вооружить русское государство и народ готовыми
западноевропейскими средствами…, и тем поставить государство в уровень с
завоеванными им положением в Европе».
«Но все это приходилось делать… спешно и принудительно. Поэтому
реформа, скромная и ограниченная по первоначальному замыслу,… постепенно
превратилась в упорную внутреннюю борьбу».
«… она усвоила характер и приемы насильственного переворота, своего
рода революции».
«Она была революцией не по своим целям и результатам, а по своим
приемам и по впечатлениям, какое произвела на умы и нервы современников.
Это было скорее потрясение, чем переворот. Это потрясение было
непредвиденным следствием реформы, но не было ее обдуманной целью».
«Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства – это
политическая квадратура круга, загадка…доселе неразрешенная».
Немало места в своих лекциях Ключевский отводит цитированию других
людей, оценивающих петровскую деятельность и саму личность Петра.
«Ломоносов называл Петра человеком, Богу подобным, а Державин
спрашивал:
Не Бог ли к нам сходил с небес?»
«Князь Щербаков … признает реформу Петра «нужной, но может быть
излишней», отвечавшей народным нуждам, но слишком радикальной, не в меру
многосторонней».
«…княгиня Дашкова считает, что если бы Петр обладал умом великого
законодателя, он предоставил бы правильной работе времени постепенно
привести к улучшениям, которые он вводил насилием…»
«в лета юности … он (Карамзин) прославлял просветительскую реформу
Петра. … А двадцать лет спустя … он плакался, что … изменение гражданских
учреждений и нравов … прервано было порывистым подавлением духа народного».
«Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некоторых случаях
гражданами России – виною Петра», - писал Карамзин.
«Славянофилы, особенно Хомяков … густо подчеркнули … вину реформы – в
том, что она произвела разрыв в нравственной жизни русского народа …»
А вот цитата из «Истории России с древнейших времен» С. М.
Соловьева:«Всемирно-историческими следствиями реформы были:
1).вывод посредством цивилизации, народа слабого, бедного… на
историческую сцену со значением сильного деятеля в общей политической жизни
2).соединение обоих дотоле разобщенных половин Европы, Восточной и
Западной, в общей деятельности».
И. И. Неплюев писал в своих «Записках» в 1893 году: «Сей монарх
отечество наше привел в сравнение с прочими, научил узнавать, что и мы
люди; одним словом, на что в России ни взгляни, все его началом имеет, и
что бы впредь ни делалось, от сего источника черпать будут».
Особенно подкупает в лекциях Ключевского характерная для великих
историков прошлого корректность высказываний, ибо «в умах минувших времен
надобно осторожно искать своих любимых мыслей».
ПЛАТОНОВ О ПЕТРЕ
Теперь обратимся к еще одному русскому историку, также опубликовавшему
курс лекций по данному предмету – С. Ф. Платонову. В принципе его точка
зрения на петровские реформы во многом схожа с Ключевским, но все же
приведем несколько высказываний Платонова по интересующему нас вопросу.
«Петр реформировал общественное устройство и управление не по
строгому, заранее составленному плану преобразований, а отрывочными
постановлениями, отдельными мерами между походами и военными заботами».
«Народ не мог уловить в деятельности Петра исторической традиции,
какую ловим теперь мы, и поэтому считал реформу не национальной и
приписывал ее личному капризу своего царя».
«Если дело Петра не пропало с его кончиной…, то причина этого… в
полном соответствии реформы с вековыми задачами и потребностями нации».
«Реформы Петра по своему существу и результатам не были переворотом;
Петр не был царем-революционером, как его иногда любили называть. Прежде
всего, деятельность Петра не была переворотом политическим.
…Государственное устройство осталось прежним».
«Деятельность Петра не была и общественным переворотом.
Государственное положение сословий и их взаимные отношения не потерпели
существенных изменений».
«В экономической политике Петра, в ее задачах также нельзя видеть
крупного переворота. Результаты, достигнутые Петром, не поставили народное
хозяйство на новое основание».
«И в культурном отношении Петр не внес в русскую жизнь новых
откровений».
«Результаты его деятельности были велики: он дал своему народу полную
возможность материального и духовного общения со всем цивилизованным
«Встреченный открытой враждой… Петр все время боролся за то, во что
верил и что считал полезным. В этом объяснение тех особенностей в
реформационной деятельности Петра, которые сообщили его реформе черты
резкого, насильственного переворота. Однако по существу своему реформа эта
не была переворотом».
КРАТКАЯ ОЦЕНКА ПУШКАРЕВА
В заключение обратимся к краткой оценке, данной Петру и его реформам
американским историком, бывшим нашим соотечественником С. Г. Пушкаревым.
«…необходимо отметить как великую заслугу Петра его непрерывное и
самоотверженное служение государству и народу российскому, которому он
действительно посвящал все свои силы в течение всей своей жизни…»
«Много неудач и разочарований испытал Петр, велики были жертвы,
которые он требовал от народа, но велики были и его достижения».
«Но есть и немало пятен на солнце Петра Великого. Проводимая им
европеизация носила насильственный, спешный, малопродуманный и потому во
многом поверхностный характер…»
Личность Петра I всегда привлекала внимание исследователей. Его деятельность и преобразования никого не оставляли равнодушными. Историки XVIII века (В.Н.Татищев, П.И.Шафиров, И.И.Голиков и др.) видели в Петре идеального монарха в духе просвещенного абсолютизма. А. С. Пушкин обращал внимание на глубокое противоречие между общегосударственными и повседневными указами Петра. Он отмечал его положительные качества, и одновременно указывал на присущие Петру деспотические черты и склонность к насилию.
Христианская историография, представленная официальной церковью, к Петру I относится лояльно. Всякая власть - от Бога. Царь - помазанник Божий, его деятельность направлена на благо России. Еще при жизни Петра его восхвалял вице-президент Синода Феофан Прокопович (1681-1736). Христианская литература, представленная старообрядцами, к Петру и его деятельности относится негативно. По их мнению, царя во время путешествия за границу подменили, и в Россию под именем Петра приехал антихрист. Он и одевался и вел себя не как православный: смеялся над стариной, выпускал изо рта дым, одевался в непривычные одежды, жестоко преследовал старообрядцев и т.д.
Сторонники всемирно-прогрессивного подхода одобряют деятельность Петра I. Историки «государственной школы» писали о личности и реформах Петра в восторженных тонах, приписывая ему все успехи, достигнутые как внутри страны, так и во внешней политике России. Высокую оценку получила деятельность Петра I в работах С.М.Соловьева, который называл Петра «величайшим историческим деятелем», наиболее полно воплотившим дух народа. В.О.Ключевский, оценивая Петра I, отмечал, что «самая программа Петра была начертана людьми XVII в.», однако сами реформы Петра направлялись условиями его времени, до него не действовавшими, часто созданными им самим».
Петровская программа преобразований, отмечал Ключевский, заключалась не в заветах, не в преданиях, а в государственных нуждах, неотложных и всем очевидных. Советские историки, оценивали Петра, как выдающегося государственного деятеля, указывая, однако на то, что строительство новой России сопровождалось усилением крепостничества и обострением классовой борьбы.
Вместе с тем, существует и другое направление историографии, в рамках которой деятельность Петра оценивается прямо с противоположных позиций. Начало этой традиции идет от работ М.М.Щербатова и Н.М.Карамзина, которые обвиняли Петра в «ужасах самовластия» и нарушении традиций. Оценивая Петра, А.И.Герцен писал: «цивилизатор с кнутом в руке, с кнутом же в руке преследующий всякое просвещение, охраняющий традиции, ломающий традиции…».
Уничтожающая критика деяний Петра прозвучала со стороны П.Н.Милюкова, который отмечал, что Россия была возведена в ранг европейской державы «ценой разорения страны». И.Л. Солоневич отмечал, что петровская реформа разделила Русь на две части: первая - дворянство и вторая - все остальные». В одном из современных учебников отмечается, что сущность петровских преобразований в том, что они представляли собой классический пример радикальных реформ, проведенных государством сверху, без участия и скорее даже при сопротивлении широких слоев общества.
Либеральные историки (с точки зрения интереса личности, эгоизма) И. Н. Ионов, Р. Пайпс и др., признают заслуги Петра в деле европеизации страны, превращения ее в передовую державу. Однако цель Петра - сделать «Восток Западом» - не может быть оправдана теми страданиями, которые вынесла Россия при «ломке» ее устоев. Города и села были обескровлены из-за перенапряжения народных сил. Пространство свободы сузилось, так как каждая личность была ограничена в своей деятельности рамками государственных интересов, простиравшихся на все сферы российского бытия.
Технологическое направление всемирно-исторической теории, изучая прогресс человечества, отдает приоритет в нем технологическому развитию и сопутствующим изменениям в обществе. Последователи этого направления (С. А. Нефедов и др.) рассматривают реформы Петра I в контексте модернизации по шведско-голландскому образцу. Фундаментальным открытием шведов была легкая пушка в сочетании с линейной тактикой ведения боя - и в первую очередь Россия заимствовала это новое оружие шведов. Для этого пришлось вызывать западных мастеров и возводить металлургические заводы Урала, строить новые арсеналы в Туле, Петербурге и Москве. Новая линейная тактика потребовала перевести на регулярную основу всю армию; поместная конница была расформирована, а дворяне стали офицерами новой армии; солдаты стали набираться с помощью рекрутских наборов. Для снабжения армии были построены полотняные и пороховые мануфактуры; строительство новых заводов потребовало не только привлечения мастеров из Европы, но и создания школ для подготовки собственных кадров. Вместе с новым образованием в Россию пришла новая культура, дворяне стали изучать иностранные языки и одеваться по-европейски. Заимствовались и административные традиции, прежние приказы превратились в устроенные по шведскому образцу коллегии; провинциальное местное и судебное управление также копировало шведские образцы.
Одновременно со шведским культурно-технологическим кругом на Россию распространялся и голландский культурно-технологический круг, символом которого был океанский парусный корабль - «флайт». Флайт позволил Голландии завоевать господство на морях и захватить в свои руки почти всю морскую торговлю. Петр также мечтал о создании флота и торговле с дальними странами; он создал военный флот и одержал несколько морских побед - но попытка сделать Россию морской торговой державой, в конечном счете, закончилась неудачей.
Распространяясь на Россию, новые явления взаимодействовали с традициями прошлых эпох, и надо отметить, что этот синтез не привел к переменам в главном: в России сохранялся абсолютизм османского образца. Дворяне (в отличие от Европы) были по-прежнему обязаны военной службой, а их отношения с крестьянами регулировались государством. Промышленность, созданная Петром, была, в основном, государственной промышленностью, обслуживающей армию и флот. В целом Россия оставалась восточным государством с европейским фасадом.
«Сей государь (Иван Грозный) есть мой предшественник и образец; я всегда представлял его себе образцом моего правления в гражданских и воинских делах, но не успел еще в том столь далеко, как он. Глупцы только, коим не известны об-стоятельства его времени, свойства его народа и великие его заслуги, называют его мучителем».
(Петр Первый.)
«Мы стали гражданами мира, но перестали быть в некоторых случаях граждана-ми России - виною Петр! Он велик без сомнения, но еще мог бы возвеличиться больше, когда бы нашел способ просветить ум россиян без вреда для их граждан-ских добродетелей».
(Н.М.Карамзин.)
«Петр I не страшился народной свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо доверял своему могуществу и презирал человечество, может быть более, чем Наполеон... История представляет около него всеобщее рабство».
(А.С.Пушкин.)
«Реформа Петра была борьбой деспотизма с народом, с его косностью. Он наде-ялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку, народное просвещение как необходимое условие общественной самодеятельности, хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Совместное дей-ствие деспотизма и свободы, просвещения и рабства - это политическая квадра-тура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и доселе не разрешенная».
(В.О. Ключенскип. )
«Гений Петра высказался в ясном уразумении положения своего народа и свое-го собственного как вождя этого народа, он осознал, что его обязанность - выве-сти слабый, бедный, почти неизвестный народ из этого печального положения по-средством цивилизации...»
(С.М.Соловьев.)
«Весь узел русской жизни сидит тут».
(Л.Н.Толстои.)
«Прекрасно уразумели теперь все, кому было чем разуметь: действительная за-дача России, если она желает стать европейской страной, где гражданин не должен всякий миг ожидать, что тут ему от рук деспота кончина будет, заключается в том, чтобы предотвратить реставрацию нового безумного приступа «опричной цивили-зации», оказавшейся на поверку обыкновенным «людодерством». Жизнь бы народу устроить по-человечески - без подушного грабежа, без доносов и пыток, без диктатуры армии. Жизнь - с гарантиями личной и имущественной безопасности, при которых он, народ, уж как-нибудь сам - с Божьей помощью и без посредства застенка добился бы благополучия и процветания».
(Профессор Нью-Йоркского университета А.Янов.)
«На весь XVIII в. и шире - Петербургский период русской истории - ложится одна гигантская тень - Петра Великого - императора-реформатора. И пусть он действовал в том направлении, которое вполне определилось при его отце, пусть его реформы были рождены самой логикой исторического развития XVII в. ... - все равно нельзя отрицать, что именно Петр стал создателем Новой России».
(Современный отечественный историк С.В.Бушуев.}
1 До XVIII в. год начинали с церковного новолетия - 1 сентября, а летосчисление вели «от сотворения мира».
Значительная часть исторической литературы о России 18-ого века посвящена реформам Петра Первого; объясняется это например тем, что дореволюционные историки рассматривали связанный с ними узел проблем как ключевой, центральный в истории России.
После 1917 года эти проблемы несколько отошли на второй план, но и в советской историографии петровская эпоха считается одним из важнейших периодов в истории нашего государства.
Интересы же западных исследователей сосредоточились прежде всего на внешней политике России и биографии Петра Великого; после Наполеона царь характеризовался ими как личность, наиболее поразительная в истории Европы, как “самый значительный монарх Европы этого века”.
Основная часть литературы по этой теме- специальные труды, посвященные отдельным аспектам преобразовательной деятельности Петра. Выводы, содержащиеся в этих работах по большей части несопоставимы вследствии различий в объектах исследований, подходе авторов к теме и тому подобных факторов.
Таким образом, в общих дискуссиях о петровских реформах может участвовать лишь малая часть литературы по данной теме, но и она содержит чрезвычайно широкий спектр оценок. Возможно, объяснение крайнего несходства точек зрения состоит в том, что сложность, комплексный характер темы, делают невозможным для отдельного ученого ее всестороннее раскрытие, и поэтому многие историки превращают оценки отдельных аспектов реформ в составную часть общей характеристики преобразований, придавая им при этом весьма различный вес.
Не менее разнообразен и фон, на котором исследователи оценивают реформы Петра. Здесь можно выделить три основных направления: одни историки рассматривают эту тему преимущественно в сравнении с предыдущим периодом русской истории, чаще всего непосредственно предшествовавшим эпохе Петра (кон. 16-17 век), другие сравнивают сложившуюся ситуацию с положением в Европе начала 18 века, третьи же оценивают историческое значение деятельности Петра сквозь призму последующего развития России.
Первая из названных точек зрения естественно порождает вопрос о том, в какой степени петровская эра означала разрыв с прошлым (или,напротив, продолжала тенденции развития 17 века).
Вторая заставляет уделять повышенное внимание дискуссии о зарубежных прообразах реформ, и их адаптации в российских условиях.
Третья точка зрения, актуализирующая вопрос о следствиях реформ и их пригодности в качестве образца, уступает первым двум в научной плодотворности: так, реформы Петра Первого превратились в дореволюционной России в излюбленную тему для публичных дебатов. Эта тема таким образом была политизирована задолго до того, как началась ее научная разработка.
Хотя и существует мнение, высказанное П.Н. Милюковым, что не дело историка пускаться в рассуждения о том, были ли события прошлого позитивными или негативными, что историк обязан целиком сосредоточиться на “своей деятельности в качестве эксперта” выявляющего подлинность фактов, тем не менее мало кто из историков преуспел в стремлении уйти от бесконечных публицистических дискуссий о том, насколько реформы Петра были вредны или полезны, предосудительны или достойны подражания с точки зрения морали или интересов нации.
М.М Богословский в своей фактографической биографии Петра с сожалением констатировал, что более или менее обобщающие оценки петровской эпохи были выработаны главным образом под влиянием общефилософских систем, постоянно вторгающихся в область исследования источников.
Видимо, эта характеристика Богословского вполне годится для оценки всей предшествовавшей истории исследования темы.
В большинстве обзорных трудов петровский период рассматривается как начало новой эпохи в истории России. Однако сильные разногласия царят среди историков, пытающихся ответить на вопрос, в какой степени эпоха реформ означала кардинальный разрыв с прошлым, и отличалась ли новая Россия от старой качественно.
Рубежи, разделяющие участников этой дискуссии в большей мере исторически обусловлены, поскольку по мере все более основательного исследования как 17 так и 18 веков, увеличивалось число сторонников концепции, согласно которой реформы петровского времени являются закономерным результатом предшествовавшего развития страны.
Существует и противоположная, “революционная” концепция, по которой реформы не имели почти ничего общего с предшествовавшим развитием страны. Ярким выразителем одной из крайних точек зрения в рамках “революционной” концепции был С.М. Соловьев, который своей “Историей России” сделал крупный вклад в научное исследование эпохи правления Петра.
Он интерпретирует петровский период как эру ожесточенной борьбы между двумя диаметрально противоположными принципами государственного управления и характеризует реформы как радикальное преобразование, страшную революцию, рассекшую историю России надвое, и означавшую переход из одной эпохи в истории народа в другую.
Однако, в противоположность славянофилам, Соловьев считает, что реформы были вызваны исторической необходимостью и поэтому должны рассматриваться как целиком и полностью национальные.
Русское общество 17 века находилось, по его мнению, в состоянии хаоса и распада, что и обусловило применение государственной властью радикальных мер - “точно так же, как серьезная болезнь требует хирургического вмешательства”.
Таким образом, ситуация в России накануне реформ оценивается Соловьевым негативно. Бушуев С.В., Миронов Г.Е. История государства Российского. Историко-библиографические очерки. Кн. 2. XVII - XVIII в.в. М.,Просвещение, 1994.,с.187
Богословский, не придерживаясь четко материалистических позиций представлял реформы как радикальный и полный разрыв с прошлым.
Схожая точка зрения, но с позиций марксистской историографии приводилась М.Н. Покровским и Б.И. Сыромятниковым - оба этих историка основывают свое мнение относительно революционного характера преобразований на переменах в расстановке классовых сил в начале 18 века.
В западной литературе также имеются отдельные примеры оценки реформ как революции или по крайней мере “трансформации”.
Существует еще один взгляд на эту проблему, более нейтральный, а именно - “эволюционная” концепция.
Среди ученых, отстаивающих эту концепцию необходимо выделить В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова. Эти историки, глубоко исследовавшие допетровский период, и в своих опубликованных курсах лекций по отечественной истории настойчиво проводящие мысль о преемственности между реформами Петра и предшествовавшим столетием. Они категорически против данной Соловьевым характеристики 17 века как эпохи кризиса и распада. В противоположность такому взгляду они утверждают, что в этом столетии шел позитивный процесс создания предпосылок для реформаторской деятельности, и была не только подготовлена почва для большинства преобразовательных идей Петра Великого, но и пробуждено “общее влечение к новизне и усовершенствованиям”.
“17 столетие не только создало атмосферу, в которой вырос и которой дышал преобразователь, но и начертало программу его деятельности, в некоторых отношениях шедшую даже дальше того, что он сделал. Петр в порядках старой Руси ничего кардинально не менял, он продолжал возводить постройку в развитие уже существовавших тенденций. Обновление же состояло лишь в том, что он переиначивал сложившееся состояние составных частей”.
По мнению Ключевского и Платонова, если в реформах Петра и было что-то “революционное”, то лишь насильственность и беспощадность использованных им методов.
На сегодняшний же день в науке преобладающим является мнение, что реформы Петра не означали кардинального разрыва с прошлым, хотя и в двадцатом веке отдельные крупные историки, как, например, ученики Ключевского - М.М. Богословский и М.Н. Покровский в этом вопросе были солидарны с Соловьевым.
Начиная с середины тридцатых годов для советских историков было характерно убеждение в том, что сущность петровской России по сравнению с 17 веком не изменилась. Точка зрения Сыромятникова в этом смысле исключение. Но в то же время и советские и западные историки едины во мнении, что реформы Петра дали резкий толчок к акселерации важных тенденций развития России, именно эта черта в первую очередь придает петровской эпохе ее особый характер.
Вторая из наиболее отчетливо поставленных проблем в общей дискуссии о реформах Петра содержит в себе вопрос: в какой мере для реформаторской деятельности были характерны планомерность и систематичность?
У Соловьева реформы представлены в виде строго последовательного ряда звеньев, составляющих всесторонне продуманную и предварительно спланированную программу преобразований, имеющую в своей основе жесткую систему четко сформулированных целевых установок: “В этой системе даже войне отведено заранее поределенное место в числе средств реализации общего плана”.
В этом отношении труд Соловьева испытал влияние предшествовавшей его написанию историографии и публицистики. Его основные идеи могут во многих случаях быть прослежены до работ непосредственно послепетровской эпохи.
Задолго до Соловьева всеобщим стало мнение, что деятельность Петра и ее результаты были порождением почти сверхчеловеческого разума: осуществлением дьявольского плана или проявлением высшей мудрости, реформатор традиционно характеризовался как “антихрист” (раскольниками) или “человек, Богу подобный” (М.В. Ломоносовым).
Но не все историки придерживаются столь лестного для Петра взгляда на реформы. Точка зрения относительно очевидной бесплановости и непоследовательности преобразований Петра разделяется В.О. Ключевским, который подчеркивает, что движущей силой преобразований была война. Ключевский считает, что структура реформ и их последовательность были всецело обусловлены потребностями, навязанными войной, которая, по его мнению, тоже велась довольно бестолково. В противоположность Соловьеву Ключевский отрицает, что Петр уже в ранний период своей жизни ощущал себя призванным преобразовать Россию; лишь в последнее десятилетие своего царствования Петр, по мнению Ключевского, стал осознавать что создал что - то новое, одновременно и его внутренняя политика стала утрачивать черты скоропалительности и незавершенности решений. Этот взгляд положил начало ряду других точек зрения, более сосредотачивающихся на различных нюансах реформ.
В советской историографии по вопросу планомерности реформ тоже не существовало единого взгляда. Как правило предполагался более глубокий смысл преобразований, нежели только повышение эффективности военных действий.
С другой стороны, распространенным было мнение, что ход войны имел решающее влияние на характер и направленность петровских преобразований. Отмечалось и то, что реформы приобретали все более отчетливый характер планомерности и последовательности по мере неуклонно возраставшего перевеса России над Швецией в Северной Войне.
Для авторов таких исследований характерным является стремление провести границу между первой “лихорадочной” фазой войны, когда внутренние реформы имели хаотичный и незапланированный характер, и последним десятилетием жизни Петра, когда правительство располагало достаточным количеством времени для обдумывания более перспективных решений. К этому периоду и относятся самые эффективные и существенные преобразования.
Существует еще одна тема, вызывающая сильные разногласия - это историческая сущность реформ. В основе понимания этой проблемы лежат либо воззрения, основанные на марксистских взглядах, то есть считающие, что политика государственной власти основана и обусловлена социально - экономической системой, либо позиция, согласно которой реформы - это выражение единоличной воли монарха. Эта точка зрения типична для “государственной” исторической школы в дореволюционной России.
Первый из этого множества взглядов - мнение о личном стремлении монарха европеизировать Россию. Историки, придерживающиеся этой точки зрения считают именно “европеизацию” главной целью Петра.
По мнению Соловьева встреча с европейской цивилизацией была естественным и неизбежным событием на пути развития русского народа. Но Соловьев рассматривает европеизацию не как самоцель, а как средство, прежде всего стимулирующее экономическое развитие страны.
Теория европеизации не встретила, естественно, одобрения у историков, стремящихся подчеркнуть преемственность эпохи Петра по отношению к предшествовавшему периоду.
Важное место в спорах о сущности реформ занимает гипотеза о приоритете внешнеполитических целей над внутренними. Гипотеза эта была выдвинута впервые Милюковым и Ключевским.
Убежденность в ее непогрешимости привела Ключевского к выводу, что реформы имеют различную степень важности: он считал военную реформу начальным этапом преобразовательной деятельности Петра, а реорганизацию финансовой системы - конечной его целью. Остальные же реформы являлись либо следствием преобразований в военном деле, либо предпосылками для достижения упомянутой конечной цели. Самостоятельное значение Ключевский придавал лишь экономической политике. Ключевский В. О. «Исторические портреты. Деятели исторической мысли». -- Москва: Правда, 1991 г.,с.195
Последняя точка зрения на эту проблему - “идеалистическая”. Наиболее ярко она сформулирована Богословским - реформы он характеризует как практическую реализацию воспринятых монархом принципов государственности. Но тут возникает вопрос о “принципах государственности” в понимании царя. Богословский считает, что идеалом Петра Первого было абсолютистское государство, так называемое “регулярное государство”, которое своим всеобъемлющим бдительным попечением (полицейской деятельностью) стремилось регулировать все стороны общественной и частной жизни в соответствии с принципами разума и на пользу “общего блага”.
Он, как и Соловьев, видит во введении принципа разумности, рационализма радикальный разрыв с прошлым. Его понимание реформаторской деятельности Петра, которое можно назвать “просвещенный абсолютизм”, нашло множество приверженцев среди западных историков, которые склонны подчеркивать, что Петр не являлся выдающимся теоретиком, и что преобразователь во время своего зарубежного путешествия принимал во внимание прежде всего практические результаты современной ему политической науки.
Некоторые из приверженцев этой точки зрения утверждают, что петровская государственная практика отнюдь не была типичной для своего времени, как это доказывает Богословский.
По мнению таких историков русский абсолютизм во всем, что касается его роли и воздействия на жизнь русского общества занимал совершенно иную позицию, чем абсолютизм большинства стран Европы. В то время, как в Европе правительственную и административную структуру государства определял общественный строй, в России имел место обратный случай - здесь государство и проводимая им политика формировали социальную структуру.
В этой связи нужно отметить и то, что в дискуссии о сущности русского абсолютизма, завязавшейся в советской историографии, нашлись сторонники той точки зрения, что государственная власть в России занимала значительно более сильную позицию по отношению к обществу, чем европейские режимы. Но эта точка зрения в советской историографии доминирующей не являлась. Советские историки, которые стремились дать петровскому государству и его политике свою характеристику, как правило уделяли особое внимание экономическим и социальным преобразованиям; при этом отношения классов служили отправной точкой. Единственное в чем здесь были расхождения - это в понимании характера классовой борьбы и соотношения противоборствующих сил в этот период.
Первым, кто попытался определить сущность реформ Петра с марксистских позиций был Покровский. Он характеризует эту эпоху как раннюю фазу зарождения капитализма, когда торговый капитал начинает создавать новую экономическую основу русского общества.
Как следствие перемещения экономической инициативы к купцам, власть перешла от дворянства к буржуазии (т.е. К этим самым купцам). Наступила так называемая “весна капитализма”. Купцам необходим был эффективный государственный аппарат, который мог бы служить их целям как в России так и за рубежом.
Именно по этому, по мнению Покровского, административные реформы Петра, войны и экономическая политика в целом, объединяются интересами торгового капитала.
Некоторые историки, придавая торговому капиталу большое значение, связывают его с интересами дворянства. И хотя тезис о доминирующей роли торгового капитала был отвергнут в советской историографии, можно говорить о том, что мнение относительно классовой основы государства оставалось в советской историографии с середины 30-х до середины 60-х годов господствующим. В этот период общепризнанной была точка зрения, согласно которой петровское государство считалось “национальным государством помещиков” или “диктатурой дворянства”. Его политика выражала прежде всего интересы феодалов - крепостников, хотя внимание уделялось и интересам набирающей силу буржуазии.
В результате проводимого в этом направлении анализа политической идеологии и социальной позиции государства, утвердилось мнение, что сущность идеи “общего блага” демагогична, ей прикрывались интересы правящего класса. Хотя это положение разделяет большинство историков, есть и исключения. Например, Сыромятников, в своей книге о петровском государстве и его идеологии, полностью присоединяются к данной Богословским характеристике государства Петра как типично абсолютистского государства той эпохи. Новым в полемике о российском самодержавии стала его интерпретация классового фундамента этого государства, которая базировалась на марксистских определениях предпосылок Европейского Абсолютизма. Сыромятников считает, что неограниченные полномочия Петра основывались на реальной ситуации, а именно: противоборствующие классы (дворянство и буржуазия) достигли в этот период такого равенства экономических и политических сил, которое позволило государственной власти добиться известной независимости по отношению к обоим классам, стать своего рода посредником между ними.
Благодаря временному состоянию равновесия в борьбе классов, государственная власть стала относительно автономным фактором исторического развития, и получила возможность извлекать выгоду из усиливающихся противоречий между дворянством и буржуазией.
То, что государство стояло таким образом в известном смысле над классовой борьбой, ни в коем случае не означало, что оно было полностью беспристрастно. Углубленное исследование экономической и социальной политики Петра Великого привело Сыромятникова к выводу, что преобразовательная деятельность царя имела в целом антифеодальную направленность, “проявившуюся, например, в мероприятиях, проведенных в интересах крепнущей буржуазии, а также в стремлении ограничить крепостное право”.
Эта характеристика реформ, данная Сыромятниковым, не нашла значительного отклика у советских историков. Вообще советская историография не приняла и критиковала его выводы (но не фактологию) за то, что они были очень близки к отвергнутым ранее положениям Покровского.
К тому же многие историки не разделяют мнение о равновесии сил в петровский период, не все признают едва народившуюся в 18 веке буржуазию реальным экономическим и политическим фактором, способным противостоять поместному дворянству.
Подтвердилось это и в ходе дискуссий, шедших в отечественной историографии в 70-х годах, в результате которых было достигнуто относительно полное единство мнений относительно неприменимости тезиса о “нейтральности” власти и равновесии классов применительно к специфическим российским условиям.
Тем не менее, некоторые историки, в целом не соглашаясь с мнением Сыромятникова, разделяют его взгляд на петровское единовластие, как относительно независимое от классовых сил. Они обосновывают независимость самодержавия тезисом о равновесии в новом варианте. В то время, как Сыромятников оперирует исключительно категорией социального равновесия двух различных классов - дворянства и буржуазии, Федосов и Троицкий рассматривают в качестве источника самостоятельности политической надстройки противоречивость интересов внутри правящего класса. И, если Петр Первый смог провести в жизнь столь обширный комплекс реформ вопреки интересам отдельных социальных групп населения, то объяснялось это накалом той самой “внутриклассовой борьбы”, где с одной стороны выступала старая аристократия, а с другой - новое, бюрократизированное дворянство.
Еще одна спорная точка зрения была выдвинута А.Я. Аврехом, зачинателем дебатов о сущности российского абсолютизма. По его мнению абсолютизм возник и окончательно укрепился при Петре Первом. Его становление и невиданно прочное положение в России стало возможным благодаря относительно низкому уровню классовой борьбы в сочетании с застоем в социально - экономическом развитии страны.
Абсолютизм следовало бы рассматривать как форму феодального государства, но отличительной чертой России было стремление проводить вопреки явной слабости буржуазии именно буржуазную политику, и развиваться в направлении буржуазной монархии.
Естественно, эта теория не могла быть принята в советской историографии, ибо противоречила некоторым марксистским установкам.
Это разрешение проблемы не нашло особого признания и в ходе продолжавшейся дискуссии советских историков об абсолютизме. Вне связи с дискуссией об абсолютизме историки обсуждали проблему личного вклада царя Петра в реформы. Фигура Петра давно приковывала внимание многих авторов, но большинство из них ограничивалось общими, и преобладающе положительными психологическими портретами противоречивой личности царя (причем такие работы появляются и в западной историографии). Зуева М.Н. История России: учебник для вузов. Под ред. М.Н. Зуева - М., 2003.,200
Почти все эти характеристики возникли на основе предположения, что незаурядная личность Петра наложила отпечаток на всю политическую деятельность правительства и в положительном, и в отрицательном смысле.
Хотя подобная оценка достаточно интересна сама по себе, она лишь изредка находит подтверждение в серьезных исследованиях, касающихся степени и характера влияния Петра на процесс преобразований. Чаще же ученые довольствуются определениями роли монарха, основанными на представлениях о наличии или отсутствии рамок, ограничивающих деятельность великих людей, и их функции в историческом процессе (тут интересно отметить, что попытки воссоздать психологический портрет Петра Первого делались даже на основе записей его снов.)
Первым открыто усомнился в величии Петра П.Н. Милюков. Основываясь на выводах своего исследования преобразовательной деятельности в фискально - административной области, которую он полагал вполне репрезентативной для оценки личного вклада царя в реформы, Милюков утверждает, что сфера влияния Петра была весьма ограниченной, реформы разрабатывались коллективно, а конечные цели преобразований осознавались царем лишь частично, да и то опосредованно его окружением.
Таким образом, Милюков, в ходе своего исследования обнаруживает длинный ряд “реформ без реформатора”.
В свое время, точка зрения Милюкова привлекла большое внимание, однако распространенной она стала позднее, когда появились обобщающие труды М.Н. Покровского, в которых Петр предстает уже вовсе безвольным орудием капитала. Вызов, брошенный Милюковым, был принят другими историками. Например, уже в 1897 году русский историк Павлов-Сильванский опубликовал две работы с совершенно противоположной оценкой роли Петра в преобразованиях.
Одна из этих двух работ посвящалась теме отношения царя к ряду проектов реформ, другая - законодательной деятельности Верховного Тайного Совета непосредственно после смерти Петра. Эти архивные исследования позволили Павлову-Сильванскому сделать вывод, что в области реформ именно царь Петр, и никто иной, был побудительной и движущей силой. Петр часто действовал без учета мнений своих советников; более того, после смерти царя его ближайшие прижизненные помощники зачастую вели себя как принципиальные противники реформ.
Но, если Павлов-Сильванский, как и Милюков, исследовал сравнительно ограниченные архивные комплексы, то советский историк Н.А. Воскресенский посвятил всю свою жизнь изучению огромной массы законодательных актов петровской эпохи, в ходе которого он стремился при помощи анализа проектов и черновиков установить, какие конкретно лица, административные органы и социальные группы оказывали влияние на формирование отдельных законоположений. Эта весьма примечательная в методологическом отношении работа укрепила позиции Павлова-Сильванского, так как в ней Воскресенский пришел к выводу, что кабинет, то есть личная канцелярия царя, оказывал на законодательство решающее влияние, роль самого монарха в преобразовательной деятельности была “руководящей, многосторонней, полной энергии и творчества. Им были формулированы все наиболее важные нормы, отразившие основные тенденции, задачи, содержание и приемы предпринимаемых им реформ”.
Воскресенский не мог, естественно, в ходе своей работы собрать все относящиеся к теме материалы, освещающие вопрос о том, кто был инициатором создания многих законоположений, и полемика о личной роли Петра в выработке отдельных законов эпохи преобразований продолжается.
Влияние Петра на внешнюю политику государства не стало предметом систематических исследований, но, согласно общепринятому мнению, император использовал большую часть своего времени и энергии именно на то, чтобы изменить отношения России и окружающего мира; кроме того, многие историки документально, на основе внешнеполитических материалов подтвердили активную и ведущую роль Петра в этой области государственной деятельности.